Звено Первицкого и др. примеры
Коллективная организация труда
Вызревание экономической формы оплаты по труду (долевого участия в результатах труда) шло вместе с развитием коллективной организации труда на протяжении всего советского периода, то ускоряясь и приобретая массовый размах, то замедляясь и сходя на нет.
Для начала, давайте присмотримся повнимательнее к одной небольшой, частной истории, которая как в зеркале отразила в себе общий ход исторического процесса.
В 50-х годах, на Кубани, механизатору В. Я. Первицкому не удавалось наладить механизированный уход за посевами кукурузы из–за того, что сдельные расценки делили труд на выгодные и невыгодные операции. На этой почве у Первицкого возник конфликт с его напарником М. Карнаухом. Карнаух невыгодные операции выполнять не хотел, и в результате этого были испорчены 10 га посевов из тех 300 га, которые они возделывали вдвоем.
В. Я. Первицкий не был теоретиком–марксистом. В свое время он не окончил пятого класса – помешала война. Но суть дела он понял верно и попросил платить ему с Карнаухом поровну. Ему ответили, что нельзя. Тогда он сам договорился с напарником делить получку пополам. Однако после уборки Карнаух пошел на выгодную пахоту и не стал делиться с Первицким.
Первицкий вновь обратился к экономисту Еркаеву и потребовал построить оплату так, чтобы на любой работе получать одинаково, а еще лучше, чтобы вообще не считать выработку. Дайте план урожая, затраты, оплату за центнер. А до уборки – только авансы. Еркаев согласился.
В звене добавился еще один механизатор – Федор Галка. Втроем они взялись выращивать 560 га кукурузы и 40 га подсолнечника. И по производительности труда на выращивании кукурузы обставили известного тогда американского фермера Гарста. Того самого, к которому Н. Хрущев ездил за опытом ее возделывания. Затраты труда на 1 центнер зерна оказались у В. Я. Первицкого в 12–15 раз ниже, чем в среднем по их Новокубанскому району. В это трудно поверить, но это действительно было так. Причем с тем же Карнаухом, для которого перед этим своя выгода была превыше всего.
Вступил в действие тот основной экономический закон коллективного производства, о котором писал К. Маркс, – закон экономии времени.
В. Я. Первицкий не был крупным экономистом, но он правильно решил, что специализировать звено на одной культуре – полдела. Необходима работа на весь год. Тот же экономический закон, который вытекает из самой природы коллективного труда, и который начал проявляться естественно, без всяких указаний свыше, для своей полной реализации требовал изменения условий труда.
Взяли полный севооборот. Теперь на 2 тыс. га работали 12 человек. Результаты были такими же высокими.
Легко заметить, что речь здесь может идти и идет только о живом труде. В расценке за центнер мы сталкиваемся с неполной формой оплаты по труду, которая совершенно не учитывает производственных затрат прошлого труда. Эти затраты еще даются извне, исходя из расчетов под плановый урожай.
Прошлый труд (представленный в средствах производства) еще не входит в количественное определение такой оплаты по труду. Он еще отделен от живого труда и этим противопоставлен ему. Поэтому экономия живого труда и повышение такой оплаты по труду может, в принципе, достигаться и за счет перерасхода прошлого общественного труда.
Коллективный труд работников еще не стал непосредственно общественным трудом, но он уже стал собственным трудом каждого из них. Коллективное потребление изменило их объективное, а вместе с тем, и их субъективное отношение к своему труду. Вот как объяснял причины достигнутых успехов В. Я. Первицкий. Нет трактористов и комбайнеров. Все знают всю технику. Заработок каждого зависит от механизаторского класса, но механизаторы стремятся узнать не только машины, но и землю. Удобрения не «вывозят» на поля, а вносят. Поломка стала чрезвычайным происшествием. Агроном – не контролер, а советчик.
Это как раз то, о чем писал К. Маркс. Коллективность потребления устранила труд каждого работника за свою заработную плату. Она уничтожила отчуждение наемного труда, который, как писал К. Маркс, «по своей сущности всегда остается принудительным трудом, хотя бы он и казался результатом свободного договорного отношения». Действительно коллективный труд человека перестал быть определенным образом выдрессированной силой природы. Он превратился в свободную деятельность, управляющую всеми силами природы – в то, что К. Маркс называл «научным трудом».
Мы видим, что самые абстрактнейшие из положений К. Маркса о коммунистическом труде оказываются самыми конкретными предвидениями, если основная его предпосылка – пропорциональное распределение результатов труда – даже в ограниченной, половинчатой и локальной форме выступает из–под отношения найма (отношения необходимого и прибавочного труда), одерживает над ним верх, обретает действительность.
Но распределение предметов потребления – это, как мы помним, лишь следствие распределения средств производства. По сути дела, оплата в виде расценки за центнер была противоречивой попыткой изменить форму собственности на результаты труда, не меняя формы собственности на средства производства. Поэтому она не могла быть долговременной.
Когда коллективный труд дал высокие результаты и в один год среднемесячный заработок механизаторов достиг 501 руб. – огромные деньги по тем временам, приехала комиссия. Серьезные люди долго проверяли бумаги, считали. Криминала не нашли. Но расценки в соответствии с канонами системы найма пересмотрели. Этим коллективная оплата по труду была сведена к групповой заработной плате. Впоследствии ее форма была подкорректирована и втиснута в рамки аккордно–премиальной системы «оплаты труда». Существенной особенностью оплаты за центнер, как формы оплаты по труду, было то, что, как и в системе коллективного снабжения, норма оплаты еще не получала самостоятельного выражения и существовала лишь в скрытом виде как зафиксированное во время перехода к коллективной организации труда отношение необходимого труда ко всему труду, в данном случае не во всем продукте, а в его единице.
Пропорциональное разделение труда, экономическая форма
оплаты по труду – это общественная необходимость, это необходимое условие развития производительных сил на основе общественной собственности на средства производства. Как проявление этой все более настоятельной общественной необходимости коллективная организация труда много раз возникала в разных местах, гибла и снова появлялась в той или иной форме.
Злобинский метод, опыт Калужского турбинного завода, чековая система и т.п. начинания, особенно широко распространившиеся в семидесятых – начале восьмидесятых годов прошлого века были разными проявлениями, разными сторонами, в каждом случае по–разному ограниченными формами нового производственного отношения. Вследствие ограниченного характера самой общественной (государственной и колхозно–кооперативной) собственности на основе
отношения найма возникавшие зачатки коллективной оплаты по труду неизбежно сводились к той или иной разновидности коллективной или коллективно–индивидуальной заработной платы, и уже как коллективная (групповая) заработная плата стали на рубеже семидесятых – восьмидесятых годов широко «внедряться» в народном хозяйстве.
В результате, обособленные до этого индивидуальной зарплатой и ограниченные этим обособлением индивидуальные интересы отдельных работников превращались в столь же обособленный и ограниченный их групповой интерес.
При обсуждении вопроса о коллективных формах организации труда, организованном в 1985 году журналом «Вопросы экономики», отмечалось, в частности, что коллективный подряд (т.е. коллективный, точнее сказать, групповой наем) нередко ведет к формированию узкогрупповых, эгоистических интересов бригады, которая превращается, по словам одного из участников обсуждения, в этакого группового «хозяйчика». Его ничем не проймешь. При сдельщине он монолитно, намного успешнее, чем разрозненные сдельщики–одиночки, сопротивляется пересмотру норм. При премиальной системе стимулирования – активно сопротивляется напряженным плановым зада-
ниям. Этот отрицательный отзыв о бригадном подряде отражал то, что было на самом деле, а не то, что «должно было быть», потому он ценнее многих, обычных в те годы похвальных слов в адрес подряда.
Удивляться здесь нечему. Втиснутая в рамки отношения найма коллективная организация труда не меняла этого отношения. Она не устраняла «в сущности принудительного» характера наемного труда, и то, что рабочие, так или иначе, противились этому принуждению, естественно и закономерно.
С другой стороны, это опять–таки свидетельствовало о том, что и заработная плата – как сдельщина, так и премиальная система в условиях государственной (ограниченно общественной) собственности – себя исчерпала. Чтобы сохранить общественную собственность на средства производства ее необходимо было поднять на более высокую ступень, превратить в действительно общественную, то есть общенародную и, вместе с тем, индивидуальную – в коллективную собственность на основе пропорционального распределения результатов труда.
Подрядная бригада как раз потому и становилась «хозяйчиком», что не могла стать подлинным хозяином своего производства.
На завершающем этапе разложения государственной монополии пропорциональное коллективное производство стало действительной, насущной необходимостью для дальнейшего поступательного развития исторического процесса. А действительная историческая необходимость прокладывает себе путь не иначе, как через действия людей, даже если они не всегда и не в полной мере ее осознают. В своей обыденной, повседневной жизни люди поступают так, как того требует реальная обстановка, тот самый объективный ход вещей, который,
в конечном счете, определяет и ход идей. Поэтому экономическая форма оплаты по труду объективно должна была в последние советские годы сбросить с себя остатки старого способа разделения результатов труда на две части и выступить на поверхности экономических отношений в уже очищенном от них, логически завершенном виде.
Преодоление найма и капитала
В начале 1980-х годов в одном из звеньев колхоза им. Ленина Кишертского района Пермской области молодые механизаторы при обсуждении условий коллективного подряда здраво рассудили: если вам (начальству) надо, чтобы мы больше вырастили и при этом меньше затратили, платите нам твердый процент от разницы между стоимостью продукции и затратами на ГСМ, запчасти, удобрения и т.п. Все равно лучше и проще не придумаешь.
«Наш расчет, – писал принимавший участие в этих событиях журналист А. Росляков, – вкратце был таков: высчитывается стоимость всей произведенной продукции, отнимаются производственные затраты и из остатка установленная взаимным соглашением доля выплачивается звену, остальное идет в прибыль колхозу. Естественно, при такой системе звено заинтересовано исключительно в двух вещах: увеличении производства и сокращении затрат. Чем выше первое и ниже второе, тем больше в конце года заработает каждый»[6]. Доля звена оговаривалась при заключении договора, до начала работ.
«Истина, – по словам Антуана де Сент–Экзюпери, – это то, что делает мир проще, а отнюдь не то, что обращает его в хаос». Люди, непосредственно занятые производством, непосредственно восприняли и выразили то, чего потребовала от них сама жизнь.
Количественное определение оплаты по труду с самого начала обрело вид:
д = (w – c) × Нд,
где норма оплаты и есть определенный процент разницы между стоимостью продукции и затратами. Чтобы оно обрело эту свою исходную простоту, советскому обществу понадобилось шесть десятилетий исторического развития.
В короткие сроки коллектив добился впечатляющих успехов в труде – за первый же сезон его производительность возросла в три раза. То есть каждый механизатор сработал за троих. Без всяких понуканий. И еще времени свободного у них оказалось хоть отбавляй. Кроме своих механизаторских дел успели за лето сообща каждому по новому дому срубить. Благо с лесом у них тогда проблем не было.
Но еще больше, пожалуй, впечатляет быстрота и глубина морально–психологической перестройки людей. Вслед за изменением
их действительного отношения к своему труду изменилось и их сознательное отношение к нему. Люди стали подлинными хозяевами объективных условий своего труда и на деле доказали, что могут распорядиться этими условиями в своих и общественных интересах свободно, без всякого принуждения, и намного лучше, чем это делалось без них и за них.
Соответственно результатам выросли и заработки. Финал этой истории был для тех времен закономерен и чрезвычайно прост. Когда пришло время рассчитываться, начальство, оберегая себя, переписало договор задним числом. Так, чтобы заплатить подрядному звену как обычно. Как всем.
И вот в этом, последнем, пожалуй, как ни в каком другом факте наглядно проявилась суть того всеобъемлющего кризиса, в который
в начале 80-х годов прошлого века стремительно и неотвратимо входило советское общество. Все возможности развития и просто дальнейшего пребывания общества в периоде перехода от капитализма
к коммунизму (к первой его фазе) были окончательно исчерпаны. Новые отношения рождались стихийно, они пробивались к жизни снизу с силой естественной необходимости. И подавлялись, глушились, разрушались сверху всей чудовищной силой монопольного государственного капитала, уже готового к тому, чтобы в лице своих распорядителей осознать себя именно как капитал и при благоприятных условиях влиться в более естественные для себя формы.
Советское общество исчерпало возможности удерживать в себе противоречие между капитализмом и коммунизмом в скрытом состоянии. Оно стихийно вырывалось наружу, на поверхность общественных отношений.
Чем и как это завершилось, в самых общих чертах каждому
известно. Известна и причина – отсутствие субъективного фактора, способного направить ход событий в интересах страны и народа.
В силу ряда причин, в которых еще предстоит детально разбираться историкам, вторая по силе и могуществу и первая по потенциалу развития мировая держава в критический момент своей истории оказалась обезглавленной – без понимания сути происходящего, без дееспособной партии, без талантливого вождя, без веры народа в государственное руководство. И с хорошо отмобилизованной пятой колонной в самых верхних эшелонах власти.
В результате мы, а с нами и весь мир, оказались отброшенными далеко назад, к новому варварству и одичанию.
Но общество (народ, нация) – не только чрезвычайно сложный, но и живой организм, обладающий инстинктом самосохранения, который, как и все, присущее этому организму, проявляется через действия людей. Именно в обстановке начавшегося с середины 1980-х годов разрушения основ прежней жизни и воцарившегося идейно–организационного хаоса, экономические формы индивидуально–общественного совладения результатами труда и средствами производства, которые прежде не вписывались в господствовавшие порядки и подавлялись ими, получили внезапно возможность относительно свободного проявления. И нашлись люди, подготовленные всей своей предыдущей жизнью к тому, чтобы успешно реализовать эту возможность, люди, ставшие олицетворением исторической необходимости, средством самосохранения общества и орудием исторического процесса.
Наибольшую известность из них получили С. Н. Федоров и М. А. Чартаев, с именами которых связаны образцы наиболее последовательной и успешной реализации новых производственных отношений.
ПРИБЛИЖЕНИЕ К ТВОРЧЕСТВУ
Еще называют эти звенья (бригады, участки) в обиходе то хозрасчетными, то подрядными. Иные предпочитают определения более пространные, например: работа по единому наряду (подряду). Но суть остается одна — то, что за этими определениями стоит, ширится в числе, приковывает к себе все более пристальное внимание и, безусловно, находится на одном из главных направлений нашего сегодняшнего хозяйственного (и сельского и промышленного) наступления.
Коллективный подряд — наиболее эффективная форма хозяйственного расчета, он основан на оплате труда по его конечному результату. В самом деле, нам с вами совершенно безразлично, сколько за смену вот эта конкретная работница швейной фабрики пришьет к рубашкам пуговиц, нам важно, чтобы сама рубашка, которую мы покупаем, была современной, модной, удобной, чтобы таких рубашек было побольше в наших магазинах. А нужно ли это работнице, если ей платят за количество пришитых пуговиц? Значит, надо платить за саму рубашку, частью которой и стали пришитые ею пуговицы.
Видите, как просто? Но это, конечно же, кажущаяся простота. Тут ведь недолго договориться и до утверждения, что пусть, дескать, работница заодно и всю рубашку сама шьет, да и реализует заодно пусть сама во имя большей заинтересованности... Но не повернуть историю вспять, современное разделение труда есть факт свершившийся, а необходимость внедрения коллективного подряда сегодня диктуется именно необходимостью примирить это великое (на благо человеку) разделение с личным интересом самого человека: примирить отдельно взятую операцию со всем сложным процессом сотворения вещи, продукта, изделия.
Вспоминаю веселое недоумение на лице рязанского механизатора Павла Пителина из села Борки, когда произошел вот такой показательный казус. На чем свет стоит клял Пителин погожим августовским днем того безвестного тракториста, что во время осенней вспашки так изуродовал хлебное поле, на котором теперь то и дело ломался его, Пителина, комбайн. «Руки-ноги надо поотрывать, это где ж его хлеборобская совесть?» Слушали мы эти сетования, а председатель колхоза возьми и спроси: «А не ты ли, Пителин, часом, сам это поле осенью пахал?» Вернулись в контору, не поленились поднять документы. Хоть смейся, хоть плачь — он это поле пахал, да вот запамятовал, не предполагая, что через год волей случая (бригадир ведь мог послать убирать другое поле) доведется столкнуться с собственной тяп-ляп работой. Сейчас Пителин руководит лучшим в районе звеном, работающим на коллективном подряде.
И еще думается о том, до чего же она сильна, обезличка в работе, если на какой-то момент в определенных обстоятельствах осиливает она хлеборобскую совесть даже таких людей, как Павел Пителин. Это сегодня обезличка атакуется по всему фронту, это ей теперь найдено противоядие, а ведь еще не так давно противопоставить обезличке могли только совесть работника. Слов нет, это великие понятия — честь хлебороба, совесть землепашца. Великие и очень нужные во все времена, однако и они, случается, остаются вещью в себе, не подкрепленные другим очень существенным — личным интересом.
...Уходило под снег неубранное картофельное поле. Да какое поле, какая картошка — бульбочка к бульбочке! И стоял на краю, смотрел на это поле председатель белорусского колхоза «Рассвет» Кирилл Прокофьевич Орловский. Ну, а делать-то что? Люди на льне, с утра до вечера на льне. И с ферм людей не снимешь. И шефы подвели — не прислали студентов. А что может быть для землепашца более безнравственным, нежели пропадающий, гибнущий урожай? Это потом, на досуге, будем искать правых и виноватых. А пока... А пока трудное и с точки зрения финансовой дисциплины противоправное пришло к нему решение. Решение, которое нельзя было оформить из-за этой противоправности распоряжением, но которое уже вечером передавалось по селу из дома в дом: на картошке завтра вот как будет — два мешка копаешь колхозу, а третий берешь себе.
Вы, конечно, догадались: было убрано то поле до самой последней бульбочки. Убрано после выматывающей работы на льне и после окончания вечерней дойки. Убрано, несмотря ни на что. Районное начальство закрыло глаза на это нарушение — все-таки Орловский. А он очень любил об этом «опыте» рассказывать. Но показательно, что о подобном же, и тоже связанном с картошкой, рассказывала мне позднее знаменитая Прасковья Малинина (она, правда, схлопотала выговор).
Показательный, очень показательный пример несокрушимости такого понятия, как личная заинтересованность, не правда ли? И не призвать это в союзники — не грех ли? Потому ведь и запамятовал Павел Пителин про то свое искореженное поле, что при существующей тогда в колхозе системе оплаты то поле было «общим». То есть, конечно же, оно было колхозным, как принято говорить, «нашим». И привела его к такому ничейному знаменателю именно система организации оплаты труда, расчленившая дело, которым человек занимается, на некие безликие составные. Ибо тогда, по осени, получал за свою работу Павел Пителин именно за пахоту. Вот и дала осечку совесть хлебороба...
Ох, уж эта оплата «с колеса», от того, сколько гектаров на колесо накрутишь! Тут ведь как: вспахал поле — получи за пахоту. Прокультивировал — закрывай наряд на культивацию. А об общем и целом — то есть об урожае, о том, во что обойдется пшеничка, о том, сколько пожжешь бензина и солярки, сносишь протекторов у трактора, каким оставишь поле для следующей операции, — обо всем этом пусть болит голова у председателя да агронома. Ну, еще у бригадира или инженера...
Тем не менее никогда, ни в какие времена совестливая душа хлебороба с таким обезличиванием не мирилась. При сдельной оплате за отдельные операции противоречия копились беспрерывно, рождая все более смелые попытки разорвать заколдованный круг. До того, как коллективный подряд получил права гражданства, на него не раз выходили интуитивным путем. Есть звенья, работающие на основе коллективного хозрасчетного подряда десятки лет.
Интересна сама логика, которая выводила пытливую человеческую мысль на подряд. В свое время мне пришлось быть свидетелем (и летописцем) рождения одного из первых в нашей стране хозрасчетного подразделения — знаменитого ныне звена Героя Социалистического Труда Владимира Яковлевича Первицкого. Но это сегодня Первицкий знаменит, а ведь изначально он, по сути, работал «как все». Посылали пахать — пахал, надо сеять — сеял. «Как все», конечно, не предполагает полной равнозначности, по тамошним меркам (а кубанские мерки весьма высоки) считался он хорошим, даже очень хорошим механизатором. Сложные, полеглые хлеба, например. Первицкому доверяли убирать чаще, чем другим. И сеял он точнее других, более снайперски.
Той весной руководители хозяйства, в котором работал Первицкий, раскритикованные за низкие урожаи кукурузы, решили поправить дело вот каким способом — закрепить большое кукурузное поле за постоянными людьми. Эксперимент не ахти какой свежий по мысли, но дело, как говорится, не в этом. Встал вопрос, за кем закрепить поле. Трактористу, получающему «с колеса», не очень-то выгодно работать на одной кукурузе, ему размах нужен, ему «гектары гнать». А если правду сказать, то и совсем невыгодно.
Один отказался, второй, третий... И тогда нажали как следует на двоих, которые «с совестью», — Владимира Первицкого и Ивана Карнаухова. Ни у кого еще и мысли не было, что это рождается первое подрядное звено, что это становится на ноги новая система хозяйствования. А было вот как просто: подошли Первицкий и Карнаухов к своему полю, почесали в затылках и решили по-своему, по-механизаторски: раз уж так получилось, то задачу надо упростить. Ты, Ваня, выращивай кукурузу на правой половине поля, а я — на левой.
Однако это оказалось не с руки. Сеять-то вдвоем надо, убирать тоже вдвоем — и там и там одному не управиться. А это значит, что по нормам заработает больше тот, кто непосредственно сеет или управляет комбайном, нежели выполняющий роль прицепщика или штурвального. Можно, конечно, поменяться местами, но и это делу помеха: Иван лучше сеет, а Владимир лучше управляет комбайном.
Тогда пошли друзья в бухгалтерию и сказали: что заработаем — делите поровну, мы так между собой договорились, не обидимся. А им в ответ: не положено.
Что тут будешь делать? Как решить вопрос с оплатой? Махнули друзья рукой и начали свой заработок делить поровну, независимо от того, кому сколько начислили. Неудобно, конечно, но что поделаешь...
Поработали хорошо, славно, получили с гектара на 10 центнеров кукурузы больше, чем в среднем по хозяйству, но самое главное — расчеты экономиста Еркаева показали, что это самая дешевая в стране кукуруза. Эксперимент вроде бы удался, неудобство оплаты представлялось всего лишь досадной помехой. Еркаев писал отчет, возле него крутился любопытный Первицкий. «А скажи, Дмитриевич, зачем мы восемь раз культивировали? Для этого лета достаточно было трех культивации». «А что бы вы тогда в тот месяц заработали?» «А пусть мне платят за урожай, а не за культивации».
Стоп. Вот оно, искомое. И какое простое! Какое четкое! Оплата за конечный продукт. Стимул качественной работы. Стимул снижения затрат. Личная заинтересованность. Логичное соединение морального и материального. Молодец, Первицкий, светлая у тебя голова. Работай по-новому, твори!
Было образовано новое звено — Владимир Первицкий, Николай Пруглов, Даниил Галка. Первое звено на полной хозрасчетной основе, хорошо оснащенное техникой. Пройдет два года, и газеты расскажут: «Звено кубанского механизатора Владимира Первицкого впервые в нашей стране вырастило кукурузу (55 ц с га) без затрат ручного труда». И совсем уже фантастическое: «На производство центнера продукции затрачено 8,9 человеко-минуты». Это самый лучший показатель в стране. И родится знаменитая «система Первицкого», и за ее разработку и внедрение Владимир Яковлевич будет удостоен звания Героя Социалистического Труда.
Все это будет, и обо всем этом, то есть о его кукурузных успехах, много написано. Как немало написано уже о хозяйственных успехах других подрядных звеньев. Но недостаточно, на наш взгляд, прояснено пока самое главное: как и почему при работе на хорошо поставленном коллективном подряде человек, который еще вчера был просто добросовестным работником, сегодня превращается в рачительного хозяина?
А вывод напрашивается сам собой, и вывод этот до крайности прост: человек приближается к творчеству, будучи поставлен в условия, побуждающие к творчеству. Земледелец, работающий на основе продуманного коллективного подряда, силен счастливым соединением, когда земля, общественная собственность, как бы сливается в его сознании с личным, сокровенным, хлеборобским, когда она впрямую его поилица и кормилица. Люди подрядного звена или бригады как бы вступают от имени государства во владение этой землей со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде высочайшей ответственности, творческого горения, рачительности.
Оплата за урожай — и человек куда внимательнее всматривается в землю. В нем пробуждается любознательность, ему уже до крайности мало просто вспахать или посеять, все операции он соотносит с будущим урожаем. Это сама земля побудила, скажем, людей Первицкого разобрать в библиотеке все книги по агрономии, выпытывать все до тонкостей у агрономов, заложить свои собственные опыты, читать, слушать, сопоставлять, ездить.
Но вы, конечно же, обратили внимание на выражение: при хорошо поставленном подряде. Поставить же подряд хорошо — не такое простое дело. Оплата за конечную продукцию — это всего лишь общее (хотя и главное) направление движения. На пути к нему возникает еще немало вопросов.
Единого ответа на эти вопросы, как вы сами понимаете, нет и быть не может. Творчески выработать работоспособную модель — вот к чему сводится дело. Целинники Казахстана, например, переходят на подряд, как правило, целой бригадой. В Нечерноземье налицо дробность форм, здесь встретишь подрядный коллектив и на отдельных культурах, и на целом севообороте. В иных местах в системе оплаты за конечный продукт весома роль натуроплаты, в других предпочитают все расчеты вести в денежном выражении. Кое-где применяют в расчетах между подрядными подразделениями так называемые чеки, по которым затем, по осени, идет окончательный расчет... Это понятно: дело творческое, то есть развивающееся. И ответы на вопросы не случайно рождаются в практической работе, так сказать, без отрыва от земли. Они рассчитаны на конкретную ситуацию, на лучшую работу в данном хозяйстве. Но многое уже утвердилось, устоялось. Ясно, например, что, ставя порой каверзные вопросы, подряд не терпит ответа формального, «выученного». Невозможно повторить чужой, даже хороший опыт, не скорректировав его применительно к своему хозяйству.
Подряд хозяина любит и хозяина воспитывает. Вот типичная ситуация: людей из подрядной бригады отвлекают на другие работы или, наоборот, бригаде приходится «призывать» на помощь. В колхозе «Победа» (Курганская область) есть кормодобывающая бригада на подряде. Людей из нее без конца посылали возить «зеленку» на фермы. И они решили вообще взять это дело на себя, со всеми вытекающими обязательствами и правами. А вот как ответила на этот же вопрос бригада Героя Социалистического Труда И. С. Аверина из Подмосковья: здесь завели «копилку» бригады. Если на них работают люди из других подразделений (скажем, комбайнеры) — им платят из «копилки». Если же люди из бригады отвлекаются «на сторону» — кассу бригады пополняют за счет того подразделения, которому бригада помогает.
Те, кто сумел трудиться «на уровне требований подряда», вознаграждаются и морально и материально. Семь лет подрядная бригада колхоза «Коминтерн» (Сумская область) работает по-новому. И каждый год гектар дает ей на 100 центнеров свеклы больше, чем получают остальные подразделения в хозяйстве. Но сначала бригадир не раз наведается на калибровочный завод — посмотрит, как готовят семенной материал. А потом уже у себя в специальном цехе «дошлифуют» семена. До двух десятков приспособлений здесь применяют механизаторы для лучшей обработки земли, на севе, при уборке. Машины берегут, удлиняя срок их службы. И гораздо охотнее, чем прежде, идут на курсы переподготовки механизаторов — ведь подряд должен базироваться на хозрасчете, а значит, учит и думать и считать.
Он поднял роль экономиста, заставил и его работать по-новому, тоже заставил учиться, думать. Иначе ему просто не справиться с новыми задачами. И вот уже экономисты думают о совершенствовании типового положения об оплате труда: оно перегружено параграфами о всевозможных надбавках. Заработок механизатора сейчас, например, определяется более чем по двадцати пунктам.
Уроки подряда — и экономические и нравственные — чрезвычайно убедительны. Сегодня усваивать его придется всем, потому что подряд внедряется широко. И тут следует сказать еще об одной особенности его: работой на подряде невозможно «охватывать» сверху. Кампанейщины он не терпит, ибо непременно должен быть подготовлен снизу и морально, и материально, и организационно. Иначе может получиться, как было в Новгородской области. Здесь уже через год после того, как первые бригады стали работать по-новому, перевели на подряд 90 коллективов, но... к 1982 году собственно подрядными можно было назвать едва ли десять. Но это не значит, что можно с внедрением подряда тянуть. Это значит только, что подряд не терпит обмана, подмены, что он не смена вывески, а глубокая перестройка, точнее — настрой всех людей, всей организации труда на принципы истинного хозрасчета, исключающего и рвачество и бесхозяйственность во всех их проявлениях.
Намного повышается роль руководителей — и колхозных, совхозных и тех, что возглавляют подрядный коллектив. Вспомним: у психологов, изучающих отношения людей в коллективе, есть термины — «формальный» и «неформальный» лидеры. И не всегда назначенный руководитель и есть настоящий вожак. Не случайно сейчас в подрядных коллективах его выбирают. Выбирают и совет бригады для коллективного решения всех вопросов.
Руководителям и специалистам хозяйств подряд — проверка, глубокая, объективная, на умение быть организатором и хозяином. Договор, который бригада или звено, работающие на подряде, заключают с администрацией хозяйства, высветит и чувство ответственности руководителя и его обязательность, ибо лишний раз покажет: нельзя только требовать, не в этом только умение вожака коллектива, свою долю в общем деле и он должен делать и нести за это ответственность. А если не несет, то опять же нарушается один из главных принципов подряда: у каждого свой участок работы, где тебя никто заменять не должен. Можно клясться в любви к подряду, говорить о нем со всех трибун, но если, например, бригада, работающая на поливных землях, изо дня в день не получает воды (как это случалось в колхозе имени Чкалова в Оренбуржье), то и спрос пусть поделят по справедливости.
Да, много проблем у сегодняшнего подряда. Но это проблемы роста, мужания. «Не понимаю, как мог я раньше работать на сдельщине», — говорят сегодня тысячи и тысячи механизаторов Дона. Алтая, Казахстана. Средней Азии. Закавказья.
На встрече с рабочими московского металлургического завода «Серп и молот» Константин Устинович Черненко сказал, что бригадная организация труда «рождена в самой гуще масс и является результатом социального творчества народа.
Выработан эффективный, свойственный нашему строю путь повышения производительности труда. Найден правильный метод соединения личных интересов труженика, коллектива и общества».
В этом — сила подряда.
Валентин ЛЯШЕНКО.