Когда-нибудь внуки сегодняшней молодежи спросят, кем работали их бабушки и дедушки. Им ответят: «Ваш дедушка был водителем грузовика и восемь часов в день ездил по одной и той же улице туда и обратно. Ваша бабушка работала на фабрике и восемь часов в день укладывала готовую продукцию в полиэтиленовые пакеты». Внуки ужаснутся, потому что такая трата времени будет для них попросту непонятной.
КОНЕЦ РАБОТЕ
В далеком (теперь уже) 1996 году в Соединенных Штатах вышла книга "Конец работе: сокращение рабочей силы в глобальном масштабе и начало послерыночной эры", которую написал известный ученый-экономист, президент Фонда по изучению экономических тенденций (Вашингтон) д-р Джереми Рифкин. Ранее он опубликовал 12 работ по вопросам воздействия научно-технического прогресса на экономику.
Книга Рифкина "Конец работе" получила высокую оценку ряда видных американских экономистов, в числе которых можно назвать такие имена, как лауреат Нобелевской премии Василий Леонтьев и Роберт Хейлбронер.
Д-р Рифкин начинает свое исследование с рассмотрения двойственного эффекта от воздействия научно-технического прогресса на современное производство: с одной стороны, оно ведет к гигантскому повышению производительности труда, а с другой - к беспрецедентному сокращению занятости.
Ученый предсказывает в своей книге, что при сохранении нынешней тенденции через 30 лет в мире (т.е. приблизительно к 2025 г.) останется не более 2% от нынешней численности занятых, которые смогут полностью обеспечить все потребности материального производства во всех странах.
Машины все активнее замещают людей во всех секторах и отраслях глобальной экономики. Глобальная безработица достигла самого высокого уровня с эпохи депрессии 1930-х годов.
«Наступила информационная эпоха. В грядущие годы новые более совершенные технологии будут все в большей мере приближать цивилизацию к такому состоянию, когда почти исчезнут работающие. В сельскохозяйственном, промышленном и сервисном секторах машины стремительно замещают человеческий труд и сулят появление к середине XXI столетия экономики с практически автоматизированным производством, — пишет Рифкин. — Полное замещение работающих машинами заставит все страны пересмотреть свои представления о роли людей в социальном процессе. Переосмысление возможностей и обязанностей миллионов людей в обществе, в котором отсутствует формальная массовая занятость, вполне может стать самой насущной социальной задачей столетия»
Из истории промышленных революций
Таковы первые видимые последствия того, что д-р Рифкин именует в своей книге "третьей промышленной революцией" Согласно приведенной в книге периодизации, первая промышленная революция или первый ее этап, связанный с применением паровых машин, имел место с конца XVIII в. до 1860 г.
Второй, обусловленный внедрением электроэнергии, механизацией производства и распространением двигателей внутреннего сгорания на основе использования нефтепродуктов проходил с 1860 г. по период первой мировой войны.
Третий этап, как считает Рифкин, начался после второй мировой войны и будет продолжаться в первые десятилетия XXI в. Он вызван такими факторами, как автоматизация и роботизация промышленного производства, внедрение вычислительной техники как в производство, так и в сферу услуг и особенно управления (компьютеризация и кибернетизация).
Вследствие новой технологической революции и сопровождающих ее грандиозных социальных трансформаций миллионы людей впервые в истории могут освободиться от многочасовой трудовой занятости и получить возможность обратиться к многообразным формам досуговой деятельности. Мечты о технорае оказались как никогда близки к воплощению.
Практически все ведущие бизнесмены и большинство экономистов продолжают утверждать, что впечатляющие технологические достижения Третьей промышленной революции принесут благие плоды: позволят снизить стоимость продукции, стимулируют потребительский спрос, создадут новые рынки, а также дадут возможность большему числу людей найти себе хорошо оплачиваемые рабочие места в новых сферах занятости, связанных с высокими технологиями.
Но чем ближе осуществление технологической утопии, тем менее привлекательным предстает грядущий мир. Силы рынка по-прежнему ориентированы на рост производства и прибыль, а досуг вытесняемых из сферы занятости людей ничем не обеспечен. Новые технологии могут привести и приводят к росту безработицы и депрессии в глобальном масштабе.
Впервые в истории человеческий труд устойчиво вытесняется из производственного процесса. Меньше чем через столетие практически во всех промышленно развитых странах «массовый» труд окажется упраздненным. Уже сейчас думающие машины замещают людей во всех сферах экономической деятельности. Ряды безработных и частично занятых постоянно растут в Северной Америке, Европе и в Японии. Технологическая безработица увеличивается и в развивающихся странах — главным образом, вследствие применения высоких технологий транснациональными корпорациями. Во всем мире ощущаются грандиозные перемены, перемены столь масштабные, что мы вряд ли в состоянии постичь все их значение.
Прежние промышленные технологии замещали физическую силу человеческого труда. Новые, базирующиеся на компьютерах, — заменяют человеческий разум. Более 75 процентов работающих в развитых промышленных странах заняты трудом, заключающимся в исполнении простых повторяющихся функций.
Большинство из этих функций способны выполнять автоматы, роботы и компьютеры. В ближайшем будущем более 90 миллионов рабочих мест из 124 миллионов существующих могут быть в принципе отданы машинам. Если учесть, что только около пяти процентов компаний в мире начали осуществлять переход к новой машинной культуре, то становится очевидной неизбежность невиданной массовой безработицы в ближайшие десятилетия.
Растущие расходы на рабочую силу, которые ведут, как считают, к стагнированию экономики и утрате конкурентоспособности на мировых рынках, побуждают компании замещать живую рабочую силу новыми информационными и телекоммуникационными технологиями, изменять организационные структуры, укорачивать и упрощать процессы производства и распространения товаров, рационализировать управление, обучать работающих выполнять новые разнообразные функции и т. п. Все это способствует повышению производительности труда, но вместе с тем ведет к росту безработицы.
Не сбываются надежды на то, что потерявшие работу в промышленности смогут найти ее в сервисном секторе и в сфере труда «белых воротничков». Автоматизация и реструктурирование ведут к вытеснению человеческого труда и во многих областях сервисного сектора. В последние десять лет в США были ликвидированы три миллиона рабочих мест для «белых воротничков».
«Синие» и «белые» воротнички тоже не нужны
"К середине следующего столетия производственный рабочий класс ("синие воротнички") исчезнет из истории, он станет жертвой третьей промышленной революции и неумолимого движения вперед к более высокой технологической эффективности", - пишет Рифкин.
Если исчезновение "синих воротничков" можно считать сравнительно давно общепризнанной тенденцией, то данные, приведенные Рифкиным о том, что подобная же судьба ожидает и "белых воротничков", может оказаться для многих откровением.
До самого последнего времени считалось, что рабочие места, потерянные в материальном производстве, будут компенсированы ростом занятости в торговле и банковском деле, в области оказания услуг. В какой-то мере так оно и было до недавнего времени.
В книге Рифкина изложена масса фактов, показывающих, что теперь это уже совсем не так. Например, тысячи живых кассиров заменены компьютерными системами. Сокращается число секретарей в офисах США.
Не получает подтверждения и миф о том, что сфера малого бизнеса является основным источником создания новых рабочих мест в эпоху высоких технологий.
Малый бизнес – не спасение
Воздействие новых технологий, многократно повышая производительность и эффективность труда во всех перечисленных областях, ведет к громадному сокращению занятости и потребности в рабочей силе вообще. Создаваемое техническим прогрессом некоторое число новых рабочих мест неизмеримо меньше того количества, которое ликвидируется тем же процессом третьей промышленной революции.
"Недавние исследования, - подчеркивает в этой связи автор, - однако, взорвали миф о том, что малый бизнес является мощным мотором роста занятости в эру высоких технологий". Согласно данным Международной организации труда и Бюро статистики США, "пропорция американцев, работающих в мелких фирмах и индивидуально, практически не изменилась с начала 60-х годов". То же самое верно применительно к Германии и Японии, двух других ведущих в экономическом отношении государств мира.
Ни рыночный, ни публичный секторы не смогут спасти экономику от нарастающей технологической безработицы и ослабления потребительского спроса.
Информационные и телекоммуникационные технологии несут угрозу ликвидации десятков миллионов рабочих мест. Новые технологии, возможно, создают новые виды рабочих мест, но число этих мест незначительно.
Те немногие рабочие места, которые появляются в высокотехнологичной экономике, относятся к сфере, где производится знание. Это значит, что наивно уповать на крупномасштабные программы переобучения массы трудящихся, поскольку далеко не каждый может стать физиком, молекулярным биологом, специалистом в сфере высоких технологий и т. п.
Глубинная технологическая революция изменяет природу современного сельского хозяйства, а это ставит под вопрос будущее фермерского труда во всем мире. В настоящее время с обработкой земли так или иначе связано существование двух с половиной миллиардов людей (почти половины населения планеты).
А технологические изменения в производстве продовольствия, вкупе с результатами, получаемыми биологическими науками, ведут к тому, что в мире не будет фермеров.
Упадок сельского хозяйства: биотехнологи против фермеров
Рифкин приводит убедительные факты, подтверждающие, что технологическая революция в сельском хозяйстве находится еще в начальной стадии своего развития. В ближайшие годы применение принципиально новых биотехнологий, в том числе молекулярных, генной инженерии и других, позволит получать белок и другие органические питательные вещества в лабораториях и производственных цехах и сравнительно дешево. Это может во многом сделать ненужным традиционное растениеводство и животноводство, ликвидировав существующую зависимость производства продуктов питания от природно-климатических условий.
Ученые предсказывают, что в ближайшие два десятилетия практически все процессы фермерского труда в США перейдут под контроль компьютеров. Так, особую роль будут играть управляемые компьютерами роботы нового поколения. Примером может служить Израиль, где этот процесс уже значительно продвинулся. Ученые также предсказывают, что через двадцать лет появится полностью компьютеризированная и роботизированная крупная ферма, подобная промышленным фабрикам без рабочих. Уже существуют многие необходимые для этого технологии.
"Призрак того, что фермеры всего мира станут лишними и невостребованными из-за компьютерной и биотехнологической революции, внушает глубокую тревогу", - пишет Рифкин. - "Но еще большую озабоченность вызывает тот факт, что обрабатывающая промышленность и сектор услуг, которые традиционно поглощали высвобожденную сельскую рабочую силу, сами переживают собственную технологическую революцию, теряют миллионы рабочих мест, освобождая их для технизированного, высокоавтоматизированного производственного пространства...".
Роботы посягают на образование и искусство
Примечательно также, что технологический прогресс начинает сказываться и на таких областях, как образование и искусство в США. "Думающие машины, - пишет Рифкин, - уже вторгаются в область профессиональной деятельности и даже посягают на образование и искусство, длительное время считавшихся невосприимчивыми к воздействию со стороны процесса технизации".
В частности, в области образования тысячи американских библиотекарей все больше испытывают тревогу за сохранение своих рабочих мест в результате внедрения специальных автоматизированных электронных систем.
Появление электронных синхронизаторов музыки негативно повлияло на судьбу многих музыкантов. По оценке одного из руководителей Американской федерации музыкантов, из-за внедрения синхронизаторов занятость музыкантов-исполнителей в последние годы сократилась на 35%. В настоящее время с помощью синхронизаторов исполняется свыше 50% музыки к телевизионным коммерческим программам.
Наконец, новые электронные технологии - использование цифровых преобразователей (дигитализация) создают реальную угрозу и для актеров-исполнителей. С помощью этих технологий продюсеры кино- и телефильмов могут на основе использования кинокадров из архивов создавать новые фильмы с участием кинозвезд прошлого, в том числе уже ушедших из жизни. Спрос на живых актеров-исполнителей может резко упасть. Ведь покойные звезды обойдутся для продюсеров неизмеримо дешевле.
Новая технологическая и организационная революция начинает оказывать все более ощутимое воздействие и на средние эшелоны делового сообщества, несет угрозу экономическому благосостоянию и безопасности наиболее важной в политическом отношении группе американского общества — среднему классу.
В ходе этой революции исчезают рабочие места, приносящие средний по размеру доход. Оформилась новая демографическая группа, получившая название «приходящие в упадок средние». В 1980-е годы были упразднены более полутора миллионов рабочих мест менеджеров среднего уровня. В начале 1990-х процесс затронул и более высокий уровень менеджмента.
В то же время только в 1977–1990 годах заработная плата высших менеджеров возросла на 220 процентов. «Расширяющаяся пропасть между представителями высшего менеджмента и остальными имеющими работу американцами, — пишет Рифкин, — создает глубоко поляризированную Америку, в которой небольшая космополитическая элита живет среди беднеющих трудящихся и безработных. Средний класс, некогда служивший опорой американского процветания, быстро приходит в упадок, что представляет угрозу для политической стабильности страны в будущем» .
У технологической революции есть еще одна сторона. Эта революция позволяет значительно расширить возможности контроля со стороны менеджеров над процессом производства.
Кроме того, введение компьютеризированной технологии резко увеличивает темп и напряженность деятельности на рабочем месте, принуждая работающих приспосабливаться к крайне быстрому ритму. Базирующиеся на компьютерах технологии настолько увеличили объем, поток и скорость протекания информации, что это вызывает у миллионов людей чувство «перегруженности» и «выжженности». Физическая усталость, порождавшаяся темпом прежней индустриальной экономики, заменяется психологической усталостью, порождаемой высоким темпом новой информационной экономики. Сверхэффективная высокотехнологичная экономика подрывает ментальное и физическое здоровье работников во всем мире. Только в США ущерб, причиняемый стрессами на рабочем месте, исчисляется сотнями миллиардов долларов.
Наряду с бешеным трудовым темпом можно указать и другие факторы, служащие источником стресса для американских работников. Это — замораживание и понижение заработной платы, стремительное возрастание числа рабочих мест, связанных с частичной и неустойчивой занятостью, усиление долговременной технологической безработицы, расширение зазора между состоятельными и бедными людьми.
Очевидны проблемы тех, кто потерял работу и уже не надеется вновь найти ее. В Соединенных Штатах, где социальная самооценка и наличие работы находятся в особенно тесной связи, эти проблемы приобрели такую остроту, что нередко приводят к убийствам безработными своих прежних работодателей. В настоящее время убийства занимают третье место среди причин смерти на работе.
Третья промышленная революция все шире распространяется в странах третьего мира. Глобальные транснациональные компании создают новейшие производства в южном полушарии. Сюда активно перемещаются компьютерные и телекоммуникационные технологии, внедряются новые формы дешевых транспортных перевозок.
Во всех развивающихся странах машины вытесняют людей. Специалисты утверждают, что в развивающихся странах компании делают новые фабрики гораздо более автоматизированными и эффективными, чем их аналоги в Соединенных Штатах.
Поэтому утверждения, будто перемещение производств в бедные страны влечет высокий уровень занятости в этих странах, уже не соответствуют действительности.
Отражением складывающегося положения дел можно считать и значительный рост преступности во всем мире.
Кто выиграл от технологического прогресса?
Но есть и сравнительно немногочисленная прослойка людей, выигравших в результате технологической революции. В книге Рифкина приводятся весьма красноречивые данные о происходящей в последнее время концентрации богатства в США. На долю 0,5% всех американцев сейчас приходится 37,4% всех акций и облигаций корпораций и 56,2% всех активов частного бизнеса.
Вслед за этой небольшой прослойкой сверхбогатых идет группа профессиональных менеджеров и высококвалифицированных ученых, которые и управляют высокотехнологичной информатизированной экономикой. Эта группа, насчитывающая не более 4% численности рабочей силы, но зарабатывает больше, чем 51% остальной части американцев, работающих по найму. Рифкин называет эту категорию лиц "аристократией знаний" или новой аристократией.
К этой наиболее высокооплачиваемой группе можно прибавить еще 16% работающих также из категории квалифицированных специалистов, чья работа необходима для нормального функционирования информатизированной экономики. Заработки этой группы пока продолжают расти.
Назревает классовый конфликт
Консультант по трудовым отношениям Дрюккер предупреждает о необходимости предотвратить "новый классовый конфликт между двумя доминирующими социальными группами в посткапиталистическом обществе: аристократией знаний и основной массой "белых воротничков". Озабоченность Дрюккера становится все более актуальной, как считает Рифкин, в силу того, что быстро растет число обездоленных из-за вытеснения живых работников машинами.
Рифкин также указывает на возрастающую интернационализацию новой элиты, поскольку ее интересы связаны прежде всего с деятельностью транснациональных корпораций, что ведет к резкому ослаблению у нее чувства гражданственности, заметно отчуждает ее от интересов и забот основной массы сограждан или граждан любой страны, где представители этой элиты живут и работают. Не случайно автор называет эту элиту "новыми космополитами" и отмечает, что на глазах формируются "две Америки".
Одна - это немногочисленные процветающие роскошные компаунды (микрорайоны), во многом изолированные от окружения и тщательно охраняемые, где концентрируются "имущие" и "аристократы знаний". Другая Америка - это остальные работающие и неработающие американцы, все большая часть которых ощутимо нищает и превращается в обездоленную массу.
Плавучий город в тихом океане
"Мы, - пишет Рифкин далее, - быстро приближаемся к историческому перекрестку в истории человечества. Глобальные корпорации теперь способны производить беспрецедентно большое количество товаров и услуг с помощью сокращающейся рабочей силы. Новые технологии вводят нас в эпоху почти безлюдного производства в тот самый момент истории, когда рост населения достигает беспрецедентных масштабов. Столкновение между растущим населением и сокращающейся занятостью будет формировать геополитические реалии формирующейся высокотехнологичной глобальной экономики в следующем столетии".
Рифкин заключает, что "мир становится более опасным" и подкрепляет это фактами резкого роста преступности в США и других странах в последние годы. Это явление совершенно четко связано именно с увеличением безработицы и ростом обнищания. Другим проявлением глобальной дестабилизации, как показывает Рифкин, выступает рост радикальных настроений, социальной напряженности в целом. Все это приводит, в частности, к усилению влияния фашистских и иных экстремистских организаций.
Рецепт Рифкина от грядущего социального взрыва
Какое будущее нас ожидает, в значительной мере зависит от того, как будут распределяться блага, получаемые в результате роста производительности труда. Если все блага технологической революции станут исключительным достоянием держателей акций, высших менеджеров и возникающей элиты носителей знания о высоких технологиях, то неизбежны социальные и политические потрясения во всем мире.
Для того, чтобы "избежать социального конфликта глобального масштаба" д-р Рифкин предлагает:
"Необходимо энергично проводить в жизнь мероприятия по двум специальным направлениям, чтобы промышленно развитые нации смогли бы успешно перейти в послерыночную эру в XXI в.
Первое, выгоды, полученные в результате внедрения новых технологий, сберегающих труд и время, должны быть также поделены с миллионами рабочих...
Второе, уменьшающаяся занятость в формально рыночной экономике и сокращение правительственных расходов в общественном секторе потребуют сосредоточить больше внимания на третьем секторе: нерыночной (социальной) экономике..."
Прежде всего, как считает Рифкин, следовало бы решительно пойти на резкое сокращение продолжительности рабочей недели при сохранении уровня оплаты труда, чтобы избежать катастрофического сокращения занятости и одновременно как бы поделиться с трудящимися результатами технологической революции.
Наряду с этим, полагает Рифкин, необходимо всемерно развивать "социальную (нерыночную) экономику", которая возьмет на себя решение таких масштабных задач, как реконструкция инфраструктуры, прежде всего жилищной, ликвидация последствий экологических бедствий в результате природных и промышленных катастроф и т.д.
Именно к третьему сектору — социальной экономике — будут обращаться люди в надежде обрести удовлетворение своих социальных и индивидуальных потребностей.
В ближайшем столетии рыночный и публичный секторы будут играть все меньшую роль в повседневной жизни людей. Освобождающееся время, образующийся вакуум будут заполняться или криминальной субкультурой, или возрастающим участием в жизни третьего сектора.
В грядущие десятилетия те, кто имеет работу, но с сокращенным рабочим днем, будут уделять все больше внимания развлечениям и потреблению. В то же время все возрастающее число безработных или частично занятых людей будут неизбежно опускаться в низший класс. Многие из этих людей будут искать выхода в «неформальной экономике».
При наличии большего времени у имеющих работу и полном наличии времени у безработных появляется возможность использовать невостребованный труд миллионов людей в конструктивных целях за пределами частного и публичного секторов. Таланты и энергию этих людей можно направить на воссоздание локальных сообществ и на создание «третьей силы», независимой от рынка и публичной сферы.
Третий сектор, который называют также независимым или добровольным, — эта сфера, в которой доверительные отношения порождают общинные связи, в которой отдача собственного времени другим людям заменяет искусственные рыночные связи, базирующиеся на продаже себя и своих услуг.
Третий сектор не должен подчиняться только закономерностям рынка или административно-правовым установлениям. Он призван дать людям возможность экспериментировать с новыми социальными ролями и обязанностями и обретать смысл существования. Это особенно важно в условиях, когда исчезает товарная ценность их времени.
В самом последнем абзаце своей книги Рифкин пишет:
"Мы вступаем в новую эпоху глобальных рынков и автоматизированного производства. Путь к экономике почти без рабочих четко виден. Приведет ли этот путь в надежную гавань или к ужасной пропасти будет зависеть от того, насколько хорошо цивилизация сумеет подготовиться к послерыночной эре, которая последует за третьей промышленной революцией. Конец работе может означать смертный приговор цивилизации в той форме, в какой мы ее знаем. Конец работе может также сигнализировать о начале новой социальной трансформации, возрождению человеческого духа. Будущее в наших руках".
Источники: