История 1. 

"Наконец в тепляке устанавливается тишина. Теперь Зорин сможет сесть за наряды. Надо вытащить расценки и прочую бухгалтерию. Начать с каменщиков, это ведущая бригада. О, уж Зорин-то знает, что такое писать наряды.

Говорят, что кто что заработал, тот то и получай. Если бы так. Беда в том, что он не может платить людям по закону. Почему? Да потому, что не может. Никак. Не выходит, и все.

Вот дядя Паша. Лучший каменщик, портрет его третий год на городской доске Почета. Зорин прикидывает объем выполненной работы. Количество рабочих часов и смен такое-то, разряд такой-то. По закону дядя Паша заработал около трехсот рублей. А у Смирнова? У Смирнова выйдет всего около ста рублей. Конечно, Смирнову как каменщику с дядей Пашей не тягаться. Но если Зорин начислит ему сто рублей, а дяде Паше триста, Смирнов тотчас уйдет со стройки. Да еще уведет с собой человек четырех. Это уж как пить дать. А дом надо сдать к Майским праздникам.

Даже если допустить этот уход, что из того? Еще неизвестно, кто придет вместо Смирнова, и ничего, по существу, не изменится.

И вот Зорин мухлюет. Мудрит и колдует с тарифной сеткой, он должен закрыть наряды Смирнову хотя бы на сто пятьдесят рублей. А дяде Паше снизить фактический заработок, потому что фонд зарплаты совсем не резиновый.

Постой, а в чем же виноват дядя Паша? Получается, что ему совсем невыгодно хорошо работать. Да, невыгодно. И все же он работает. Работает дай боже, хотя знает, что все равно не заработает больше, чем в прошлом месяце.

Голова идет кругом! А плотники? Та же история. Разнорабочие? Тут уж совсем… Если бригаде Трошиной закрыть наряды по всем правилам, не получится даже месячного минимума. У каждой семья, каждая живет от получки до получки. Но они же ничего не заработали, если выводить по расценкам.

И вот Зорин ломает голову. Где взять Трошиной объем работ? Ну, хорошо, грунт можно поставить по самой высокой категории тяжести. Это что-то даст, хотя совсем немного. Транспортировка горбыля. Увеличим до ста метров. Объем строительного мусора также можно удвоить. И все равно этого мало... О, черт! Постой, постой, а что, если... что, если…".

Цитируется по: Василий Белов "Воспитание по доктору Споку".

История 2.  

"Вскоре возникла и другая неприятность. Для нового изделия при возросшем плане потребовалось много термически обработанных деталей с последующей шлифовкой.

Шлифовщики в этих условиях не успевали и работа цеха застопорилась. Создалось угрожающее положение. Скопились груды деталей, ожидающих конечной операции - шлифовки. Сборочный цех оказался на голодном пайке - невыполнение заводского плана стало близкой реальностью. В те годы это грозило большими неприятностями: обвинением во вредительстве, саботаже и тому подобном. Обвинение в этом открывало прямую дорогу в сталинские лагеря.

Директор опять впал в исступление и мне стало крепко доставаться. Впрочем и в другие дни похвал от него я что-то не припоминаю. Что делать, я не знал. Главный инженер и директор только кричали и кулаками стучали по столам. Мастера лишь подавали "добрые", но нереальные советы.

Позвал я к себе бригадира шлифовальщиков Васильева - хитрющего псковского мужичка. Разумеется, разговор с ним и упрашивания работать побыстрее ничего не дали. Он ахал, охал и с напускным сочувствием качал головой. Этим все и ограничилось.

Было ясно, что шлифовщики боялись перевыполнять нормы. Им это грозило их пересмотром и снижением расценок. Страх, постоянно присущий рабочим на сдельной оплате.

Все же мне что-то нужно делать. Так катиться дальше под откос означало бы рисковать собственной головой.

На следующий день в обеденный перерыв позвал к себе бригадира с участка револьверных станков и с ним нескольких его подопечных. Пригласил всех садиться. Девушки расселись и смущенно поглядывая друг на друга, прикрывая рты, хихикали. Развернул перед ними ведомость на зарплату по их участку за прошлый месяц. Там против каждой стояло 100-125 рублей, не больше.

Они сосредоточились и внимательно рассматривали ведомость. Проводили замусоленными пальчиками по строкам и этими же пальчиками показывали одна на другую. Потом дал им ведомость с зарплатой шлифовщиков. Там пиары были вдвое и втрое большими.

Теперь от их смущения не оставалось и следа. Они впились взорами в цифры, ахали и вскидывали взгляды на меня. Их глазки блестели.

Теперь заволновался бригадир:

- Что же я буду делать, если вы их у меня заберете?

Вера - самая бойкая из девушек не выдержала:

- Вы что же, хотите перевести нас на шлифовку?

Я вздохнул:

- Да, Вера, хотелось бы.

Все они дружно заахали и изумились. Хотя, вероятно, догадывались об этом и раньше.

Заговорили наперебой:

- Так ведь, не справимся. Не сумеем. Куда нам.

Уверенно, хотя сам-то был не очень уверен, заявил:

- Справитесь, девушки. Поставлю к вам мастера и инструктора.

Затем, не откладывая в долгий ящик, резюмировал:

- Завтра с утра встанете каждая к шлифовальному станку позади шлифовщика. Несколько дней присмотритесь к работе, а потом и сами пойдете к ним в смену. За время обучения заплатим по среднему.

Первым день прошел спокойно. На шлифовальном участке я не показывался, лишь мельком наблюдал издали. К концу второго дня, уже переодевшись, пришел Васильев. Он помялся в дверях конторки, потом несмело, что было ему несвойственно, подошел к столу. Я делал вид, что пишу какие-то бумаги. Васильев, не дождавшись приглашения, присел и молчал. Сделав, однако, приличную паузу, сказал:

- Товарищ начальник, уберите девочек.

Я, не отрываясь от бумаг, спросил:

- А зачем?

- Видите ли, не сумеют они, только станки разладят. Тогда совсем шлифовка остановится.

Я решительно замотал головой.

- Нет, не разладят. За этим и мастер, и инструктор смотрят. Головой мне за это ответят.

Посмотрев ему в глаза, добавил:

- Да и вы, Васильев, как бригадир, наверное, поможете?

Однако, он не сдавался:

- Я-то помогу. Что я - враг себе, станки портить?

Потом, хитро подмигнув, негромко сказал.

- А все-таки, лучше их уберите. Мы сами справимся.

Отступать было нельзя. Не мог я себя ставить в зависимость от подвохов и хитростей этих лукавых мужиков.

- Нет, Васильев. Да вы и сами дня три тому назад, сидя здесь, утверждали, что вам не справиться.

Он помялся.

- Да, говорил, - но потом, доверительно добавил:

- Да, вы и сами, наверное, понимаете, в чем тут дело? Расценки за работу срежут.

Я усмехнулся.

- Я-то понимаю, что ж тут непонятного. Однако, знаю и другое. Вам дать вольготную жизнь, а мне под суд идти. Слышали, наверное, про новый сталинский указ: за невыполнение плана дается от 5 до 8 лет лагерей.

Потом, тоже доверительно, добавил:

- Как говорится, "работаем от 8 до 5, сидим от пяти до восьми".

Васильев засмеялся, крякнул и ушел.

Прошла неделя. Девушки, хотя и не все, постепенно освоились. Тогда ведь не было широкого профессионального образования. Рабочих прямо ставили к станкам. А там барахтайся, кто как может. Вскоре шлифовальный участок так выправился, что даже стало не хватать работы. Тогда менее расторопных перевели обратно, а трое так и остались. Когда освоились, то работать стали прямо без удержу и конечно зарабатывали здорово.

Я нарочно велел распредам давать девушкам самые простые, но выгодные работы. А наладчик, по моему же указанию, постоянно им ставил новые круги. Васильев при встрече со мной только головой качал да невесело усмехался. Конечно, через несколько месяцев отдел труда и зарплаты нормы им пересмотрел и расценки понизил".

Цитируется по: Соколов Б. Н. В плену и на Родине, СПб, ОСТРОВ, 2004 (конец 30-х годов), с. 63-65.

История 3.  

(...) "Уж эта сдельная работа! Многому она научила меня! Сначала казалось, что нужно только работать лучше - и высокий заработок обеспечен. Но уже скоро я заметил, что как ни старайся, а каждый месяц получаешь около сорока процентов сверх зарплаты. И если не стараешься - тоже.

Это было неписаное правило, в строгом соответствии с которым заполнялись все наряды. До того, на руднике, я сам выписывал наряды рабочим - и всегда старался применять более высокие коэффициенты, за что не однажды бывал руган Барышевым.

Тут тоже старались нас "не обидеть", но понятие это было растяжимым. Вот в чистозвоновской группе работа была новой, ненормированной. Нам установили временные нормы. Их легко перекрыли. Тотчас дали новые, повышенные. И так несколько раз.

Потом мы с молодым инженером Сафроновым рационализировали расчет: с помощью простой геометрии сократили его так, что движок логарифмической линейки надо было двигать всего один раз, а не три раза для каждого вычисления. Это очень повысило темп нашей работы.

- Слушай, - сказал мне тогда Сафронов, - тебе достаточно заработать двадцатку в день?

- Пожалуй.

- И мне тоже. Тогда давай больше пятисот точек в день не считать, а то опять норму повысят.

Так и сделали. И заслуга старика (который, конечно, о нашем сговоре ничего не знал) была в том, что у нас сохранился приработок пятьдесят-шестьдесят, а не сорок процентов.

Впрочем, однажды мне позволили заработать, как говорится, "сколько влезет". Это было вскоре после известного "подвига" Алексея Стаханова и начала стахановского движения. На площади Ногина поставили фигуру стахановца. Во всех учреждениях объявлялись дни, когда каждый мог поставить рекорд. И вот у нас, вычерчивая профили, я выполнил больше двух норм и занял в тот день второе место по конторе.

Не знали мы тогда, что Стаханову заранее готовили забой, а то тоже сделали бы заготовки профилей и перекрыли бы так называемые "технически обоснованные" нормы в пять раз - так-то!

Цитируется по: Рабинович М.Г. Записки советского интеллектуала, М.: Новое литературное обозрение, 2005 (1934 г.), стр. 121-122.

История 4.

 "Примечательный случай произошел на фабрике т-ва Шуйско-Тезинской мануфактуры, где фабричный комитет занимался налаживанием дисциплины труда в контакте с администрацией.

На своем заседании 1 июля фабзавком рассмотрел заявление администрации о том, можно ли читать книжки и дремать во время работы. Было постановлено вынести этот вопрос на объединенное собрание фабзавкомов города.

Пока же фабзавком мануфактуры пришел к выводу, что "газеты читать можно, так как газеты освещают рабочему жизнь о современном быте, что необходимо знать рабочим, если только позволяет работа и не может наноситься никакого ущерба в работе.

Что касается чтения книг, дремания и занятия рукоделием, комитет считает неблагоразумным". [ГАИО, ф. Р-730, оп. 1, д. 35, л.2.]

Цитируется по Чураков Д.О. Русская революция и рабочее самоуправление. 1917, М: АИРО-ХХ, 1998, с. 52-53.

История 5.  

"Снимали мы репортаж из механического цеха одной фирмы. Репортаж о делегате XXVII съезда. Мужчина молодой, крепкий, деловитый. Я знал его к тому времени уже лет семь, и был он интересен тем, что любил работать до исступления, шапку перед начальством не ломал, голову имел беспокойную и тяготел к коллективной дружной работе. Товарищей своих ценил и берег, но и им правду-матку мог в глаза сказать.

Может, поэтому и удалось ему первому в цехе создать уникальную комплексную бригаду, где все были со средним специальным образованием, а один даже с высшим инженерным. И каждый мало чем уступал другому.

Вот и решили они на демократических принципах осуществлять руководство бригадой - один отбригадирил год, потом другой... Четвертым был Алексей Шумилов... Пятого после него не назначали: всем стало ясно, что лучше не найти.

Алексей, надо сказать, в бригадиры не рвался, но его убедили "пострадать для пользы общего дела". Встречаться было с ними тогда одно удовольствие: самый глухой и черствый человек почувствовал бы теплоту, чистоту и искренность отношений в этом коллективе. Да и дела у них ладились...

<...>

В цехе я видел, как пожилой старший мастер развозит на тележке заготовки по станкам... "Случайность",- подумал я и занялся своими делами. Потом наткнулся на него еще и еще раз - и опять с тачкой...

- Что, подсобник заболел? - спросил я Шевцова.

У мастера дрогнули губы...

Во вторую смену я увидел еще одного явно не подходящего для этого занятия человека. Интеллигентный мужчина с седой головой в черной спецовочной куртке, из-под которой выглядывала хорошо отглаженная сорочка с галстуком, грузил на тележку детали. Потом повез их на сборочный участок...

- Это кто? - спросил я у знакомого рабочего.

- Этот? Мастер сборки Семенов...

<...>

"Румянцев не способен организовать работу. Сейчас половина наших обязанностей в бригады передана, а мы стали погонялами и подсобниками, понимаете? Он ведь уничтожил мастеров. Осталось одно название! Он лишил нас уважения в коллективе! Я - никто на старости лет... Мне дома стыдно сказать, чем я занимаюсь..." - Тут голос Ивана Сергеевича дрогнул и глаза стали влажными...

<...>

- А что же люди? Тот же Шумилов? - спросил я, выводя разговор на интересующее меня лицо...

- А что Шумилов? Специалист он хороший, честный человек... Но ведь ему тоже ближе свои интересы... Они работают бригадой на один наряд, хорошо работают... Но ведь не включили в бригаду того же подсобника - невыгодно.

А подход такой: ты мне дай работу, ты меня всем обеспечь, в том числе и заготовками. И пока ты ему к станку детали не привезешь, он пальцем не шевельнет. Потому мы, мастера, и затыкаем собой все производственные прорехи... А чуть что - мастер виноват. И тот же Шумилов будет тебя громить, на радость Румянцеву".

Цитируется по: Коновалов В. Конфликт, Лениздат, 1988, стр. 74-76, 80, 88, 91.

История 6.

События на заводе «General Motors» во Флинте (штат Мичиган), выпускающем штампованные панели. Пытаясь продемонстрировать свое доверие к работникам предприятия и ослабить жесткую регламентацию, администрация завода изменила правила внутреннего распорядка, разрешив рабочим уходить с работы пораньше при условии выполнения дневной нормы. Вскоре некоторые рабочие стали уходить с завода в полдень, выполнив норму за половину отведенного для этого времени. Руководство, разгневанное тем фактом, что ему приходится оплачивать половину рабочего дня как целый день, повысило нормы. Рабочие восприняли это как нарушение данного им обещания. Для себя они формулировали данный контракт следующим образом: «Работайте как можете, а мы будем платить вам те же деньги за тот же объем продукции». Отношения между администрацией и рабочими завода серьезно ухудшились. Несомненно, администрация могла бы предвидеть, что рабочие окажутся способны значительно увеличить темпы работы — вплоть до ускорения в два раза. Однако она, очевидно, не сочла нужным особо оговорить свою реакцию на такое ускорение или четко изложить свою позицию работникам.

 Из книги: П. Милгром, Д. Робертс "Экономика, организация, и менеджмент"

История 7.

Вопрос: Что такое справедливая заработная плата?

Для рабочих понятие справедливой заработной платы является проблемой номер один. Безусловно, это оплата по труду.

Вопрос: Простите, но «оплата по труду» - это непонятно. Какой реальный смысл вкладывают рабочие в понятие справедливой оплаты?

Этот принцип можно сформулировать так: «Отдай мне все, что я заработал». Рабочий хочет четко знать, за что и сколько он получает. Он хочет твердо знать свои нормы, знать, когда эти нормы будут пересмотрены, почему эти нормы будут пересмотрены и т.д. Рабочий считает, что если он выполняет какую-то работу, то это дает ему право на получение определенного количества зарплаты, и настаивает на том, чтобы эти права произвольным образом не пересматривались.

Болезненная реакция на несправедливую оплату накопилась у рабочих по причине многочисленных ошибок Госкомтруда и других управленческих органов, которые занимались этими вопросами. Нужно быть совершенно безголовым политиком, чтобы в условиях нехватки работников устанавливать «потолок» на заработную плату. Это называется рубить сук, на котором сидишь. Отделы труда и заработной платы оказывают давление на рабочих, чтобы процент выполнения норм был не слишком высоким. Если рабочие сделали больше, это является основанием для пересмотра норм, особенно в отраслях легкой промышленности. На кожевенно-обувном заводе женщина-мастер со слезами рассказывала, как она буквально на коленях упрашивала своих работниц, чтобы они в течение нескольких дней дополнительно оставались на работе. В конце концов, она их уговорила, женщины оставались на работе, заработали дополнительно по 30-40 рублей, и в следующем месяце им пересмотрели расценки. Я считаю, что даже если специально заняться вредительством, никогда не удастся добиться такой дезорганизации, которую создают на заводах функциональные службы. Их деятельность в этом отношении просто уникальна.

Таким образом, и получается ситуация, когда рабочий сделал работу и требует ее оплатить, а отделы труда и зарплаты отказываются это делать. Рабочие складывают свои наряды в тумбочки, есть рабочие, у которых эти тумбочки уже не закрываются от обилия неоплаченных нарядов. Это первый момент, который бесит рабочих.

Второй момент заключается в следующем. В условиях контроля за процентом выполнения норм и всей нашей производственной неразберихи мастер просто расписывает по рабочим, кто сколько должен получать, к примеру, Иван Иванович «стоит» 300 рублей в месяц, Федя - 180 рублей, а Петька - 140. Это явление неоднократно описывалось в нашей литературе под названием «выводиловка». Чтобы вывести установленные таким способом уровни заработной платы, начинается крутеж по номенклатуре, Ивану Ивановичу дают самые выгодные работы, а Петьке - самые невыгодные. Если с помощью номенклатуры этого добиться не удается, начинается надувательство в нарядах, на одну и ту же работу пишут разные расценки. Рабочие никогда не знают своих норм и расценок, потому что на одну и т же работу он сегодня получил одно, а завтра другое. Все это озлобляет рабочих до последней степени.

Вопрос: Я хочу сформулировать свой вопрос иначе: при каких условиях люди будут хорошо работать?

Перед людьми нужно четко поставить задачу. Нужно ставить задачу на перспективный период, чтобы этот период был достаточно велик: квартал, полугодие, год - чем больше, тем лучше. Мы на нашем заводе очень выиграли от того, что поставили задачу на год. Мы задали перечень судов всем ведущим бригадам, кроме специализированных участков, обслуживающих все суда. Затем обсчитали с максимально возможной точностью трудоемкость. Выдали бригадам сроки постановки судов и сроки окончания ремонта. Конечно, возникает много корректировок, но бригады получают информацию об этих корректировках, причем получают ее вовремя. В этом отношении они обладают всей полнотой информации, такой же, какой обладает ПДО и другие управленческие службы.

Итак, поставили задачу. После этого необходимо оговорить права. Необходимо четко установить, в каких случаях рабочий виноват, а в каких он не виноват, какую ответственность он несет за свою вину и т.д. Нужно очень точно привязать стимулирование к поставленной задаче. Ко всем условиям и показателям премирование нужно очень жестко прикрепить планирование и подготовку производства. И самое главное: ни в коем случае нельзя нарушать условий договора с рабочими. Если директор хоть раз эти условия нарушит, во второй раз ему уже никто не поверит. Систему доверия с рабочими нарушать нельзя.

Из сборника: Белановский "Производственные интервью. Часть 2".